Виктор О`Рейли - Правила охоты
Адачи вошел в свою квартиру. Все время болезни он оставался в доме родителей, и его квартиру успели привести в порядок и подремонтировать. Теперь здесь не было видно следов перестрелки, ничто не напоминало и о жестокой смерти сержанта Фудзивары.
Он подумывал о том, чтобы переехать, однако эта квартира ему нравилась, а неприятные переживания с лихвой компенсировались воспоминаниями о более счастливых моментах его жизни. Чаще всего он вспоминал о Чифуни. Ему стоило только закрыть глаза, и он видел ее перед собой как наяву, чувствовал запах ее духов, прикасался к ней руками, а по ночам Чифуни спала рядом с ним.
Адачи открыл глаза. В квартире, кроме него, никого не было, а он проголодался, и его ждало много работы.
По дороге домой он купил в ресторане на углу готовый обед, который нужно было только слегка разогреть. Теперь он выложил упаковки с едой на низенький столик, а сам открыл холодильник и достал себе пива.
Холодное пиво и сытная пища оказали на него благотворное действие. Вспоминая о том, как он нашел микропленки, Адачи улыбнулся самому себе. Без ложной скромности, это был образец отличной полицейской работы и настойчивости. Возможно, он, Адачи-сан, не слишком примечательный человек; возможно, он не способен приручить редкостной красоты птицу по имени Чифуни, но чего у него не отнять, так-то того, что он на самом деле отличный полицейский. Адачи гордился этим и знал, как гордятся его достижениями мать и отец. Особенно отец. Это казалось ему тем более замечательным, что поначалу Адачи-старший был не в большом восторге от того, что его сын пошел на службу в полицию.
Поправляясь дома после болезни, Адачи часто думал о покойном Фудзиваре. Сержант был отличным администратором, аккуратным и внимательным работником. Именно благодаря своим организаторским способностям он смог так долго вести двойную игру и не попасться.
Расследование, последовавшее за гибелью Фудзивары, было исключительно подробным и тщательным. Это дело курировал сам Паук. В процессе его были обнаружены секретные банковские счета и другие доказательства измены, однако, читая рапорта, Адачи чувствовал, что какой-то важной детали недостает. Расследование показало, что Фудзивара, несмотря на свою жадность, был достаточно осторожным человеком, подстраховавшимся на случай непредвиденных обстоятельств.
Да, Фудзивара был из тех людей, которые кладут под подушку электрический фонарь на случай, если выключат электричество, а в тумбочке хранят запасные батарейки и свечи. Даже запасное колесо в багажнике его автомобиля было почти новым и правильно накачанным. Он регулярно проходил медицинский осмотр, даже чаще, чем было необходимо, и все взносы по страхованию жизни были у него выплачены полностью.
Что– то подсказывало Адачи, что, связавшись с преступниками, такой человек, как Фудзивара, обязательно предпримет серьезные защитные меры. Подкреплять свои доходы полицейского подношениями от “Кацуда-гуми” было небезопасно. Фудзивара не был полноправным членом банды, он почти ничего не знал о своих нанимателях, а это значило, что от него могут легко избавиться. Предвидя такой неприятный поворот событий, он непременно попытался бы заполучить нечто такое, что помогло бы ему шантажировать своих новых хозяев, сохраняя тем самым примерный баланс сил.
Тем не менее, бригада Паука, лишний раз подтвердив, что Фудзивара был “перевертышем”, и обнаружив крупные суммы денег, припрятанные предусмотрительным полицейским, не обнаружила никакого компрометирующего материала, в существовании которого Адачи ни капли не сомневался. Особенно настораживало его то обстоятельство, что Фудзивара участвовал в нападении на дом Ходамы. Он был в самом доме, а у старого куромаку должны были храниться там важные документы или, скорее, магнитозаписи.
Возможно, Фудзивара даже участвовал в обыске дома Ходамы. Безусловно, он не мог упустить такой замечательной возможности. Наверняка, когда его никто не видел, он незаметно прикарманил кое-что важное, что помогло бы ему обезопасить себя в случае, если бы события обернулись против него. Этот человек держал под рукой фонарь, запасные батареи к нему и свечи, а также обладал достаточным хладнокровием, чтобы спрятать нужные ему материалы буквально на глазах у своих сообщников. Если уж он смог изо дня в день обманывать Токийский департамент полиции, то, безусловно, он мог перехитрить и “Кацуда-гуми”.
Когда Адачи вернулся на работу, то не стал долго задерживаться в рабочем зале и уединился в своем кабинете. Там он уселся за стол и попытался представить себе, где Фудзивара мог бы спрятать что-либо для себя важное. Рапорта следственной бригады детально отражали все подробности поисков. Списки изъятого были составлены дотошно, и рядом с каждым предметом стояла аккуратная галочка; комнаты его квартиры были сфотографированы, разбиты на квадраты и помечены. Обысканы были также дома друзей и знакомых, рабочий стол Фудзивары в департаменте и его шкафчик для верхней одежды, да и весь рабочий зал был перерыт и перевернут с ног на голову.
И ничего.
Адачи встал из-за стола, лег на свой диван-недомерок и закрыл глаза. Ему понадобилось несколько дней, но он прочел все документы в толстом досье Фудзивары и был уверен, что поисковая группа вряд ли что-то пропустила. Очевидно, так считал и сам Паук, от внимания которого не укрылась ни одна мелочь. В тех местах, где рапорт казался ему недостаточно понятным или слишком общим, стояла на полях пометка, сделанная его четким почерком, а через одну-две страницы в досье была подшита памятная записка с приказом провести новый поиск или дальнейшую проверку той или иной неясности.
Адачи неожиданно подумал о том, что он и его коллеги подошли к этой проблеме как-то чересчур по-западному. Они следовали логике и были методично-скрупулезны настолько, что ими мог бы гордиться любой немецкий бюрократ, однако никто из них не догадался использовать прославленную японскую эмпатию, или сопереживание. Никто из них не попытался прочувствовать, каким путем шла мысль убитого полицейского, и никто не попробовал нащупать ответ при помощи интуиции.
Разумеется, мало кто из следственной бригады Паука знал Фудзивару лично – для подобных расследований, как правило, приглашали людей посторонних, “чистых”, так как любой, кто тесно контактировал с сержантом, автоматически считался скомпрометированным. Пожалуй, подозрений избежал один только Адачи, да и кто знает – возможно, за ним тоже следят.
Он отбросил в сторону эти неприятные мысли и снова сосредоточился на личности Фудзивары. Было, было в нем что-то такое, чего не учли, что упустили многочисленные рапорта и стенограммы допросов его сослуживцев и знакомых, и что отражалось, разумеется, в его поступках, а не в манере вести себя.
Человеку, изображенному в материалах следствия, не доставало самонадеянности и выдержки.
По мнению Адачи, сержант Фудзивара был крайне самонадеянным человеком, а в своей двойной игре – дерзким до глупости. Рано или поздно, учитывая характер тех, с кем он связался, должна была наступить неприятная развязка, а Фудзивара, похоже, не осознавал этого.
Что же это? Самоуверенность, граничащая с глупостью?
Адачи был уверен, что это не так. Он достаточно долго проработал с Фудзиварой и знал, что сержант был неглупым человеком, однако он, безусловно, недооценивал наблюдательность своих коллег.
Адачи неожиданно открыл глаза. Ему в голову пришла потрясающая мысль. Фудзивара же был фанатиком бейсбола!
Рывком спустив ноги с дивана, Адачи посмотрел на стену над своим рабочим столом. В годовщину образования их отдела состоялась довольно шумная вечеринка, и кульминацией ее стало явление Фудзивары с бейсбольной битой в руках, которая должна была символизировать мощные удары по преступности. Весь отдел расписался на ней, после чего биту торжественно укрепили на стене, рядом с групповым фотоснимком над столом Адачи.
Не в рабочем зале отдела, не над столом, за которым работал сержант Фудзивара, а в личном кабинете начальника, того самого человека, которого сержант обманывал.
Вновь вернулось старое воспоминание: воскресенье, инспектор Фудзивара прилежно трудится в кабинете Адачи, пока остальные смотрят бейсбол по телевизору. Неужели такое могло быть? Навряд ли…
Адачи попытался снять биту со стены, но она крепко держалась в привинченном к стене кронштейне, обратившись вперед испещренной подписями стороной. Это был символический подарок, он не был предназначен для того, чтобы им пользоваться. Адачи припомнил даже, как старательный и сосредоточенный Фудзивара прикручивал биту шурупами к стене. Это стоило обдумать.
Он посмотрел на биту повнимательнее. Спортивный снаряд выглядел довольно увесистым, цельным, однако сделан он был из какого-то необычного материала. Адачи взялся за рукоять и повернул. Ничего не произошло. Может быть, он ошибся, и бита действительно не хранит в себе никакого секрета?
